Как ни печально, вся история человечества есть история непрерывных войн, и Япония в этом смысле не лучше и не хуже остальных стран. Хотя, в отличие от «большого мира», бушевавшие на территории архипелага житейские штормы носили локальный, словно бы домашний характер (в сравнении, например, с масштабными действиями персов, римлян, гуннов и прочих многолюдных народностей, населявших бескрайние просторы континента), их жестокость и, скажем так, коэффициент кровавости нисколько не уступал «лучшим» образцам. При всем при том известный нам исторический период весьма короток – около пятнадцати веков. Этого маловато, если вспомнить тысячелетние глубины Эллады, Египта, Китая, не говоря уж о более древних цивилизациях. Чтобы наглядней вообразить себе эти соотношения, вспомним: лишь через семьсот лет после того, как родился, жил и был распят Христос, появляется один из письменных памятников Японии – «Кодзики» («Записки о делах древности»), датируемый 712 годом. Что происходило на благословенных островах до того, мы можем лишь предполагать, отталкиваясь от скудных археологических данных. Всё существовавшее до нашей эры и по IV век включительно относят к «ранней культуре», безвозвратно канувшей в омут времен. Период в шесть сотен лет (с 334 г. до н.э. по 300 г. н.э.) именуется «культурой Яо», и только. Бронзовый век в Японии был коротким, а изделия из бронзы находили применение лишь как признак благосостояния владельца. Между тем в качестве оружия уже вовсю применялись заморские железные мечи, импортируемые из Поднебесной. Припомнив, что с данным отрезком истории соотносится знаменитое китайское Троецарствие, нетрудно вообразить ассортимент и качество товара.

Именно с этих пор берет начало короткая эпоха использования прямого обоюдоострого меча. Строго говоря, подобная форма есть классика оружия данного типа, и, услыхав о мече, абсолютное большинство из нас тут же рисуют в уме нечто похожее. В точности так выглядел знаменитый скандинавский меч, ставший родоначальником вооружения крестоносцев и старорусских витязей. Разумеется, конкретная геометрия, вес и баланс отличались национальными и прочими особенностями, но идея воспроизводилась почти без изменений.

В Японии данный инструмент называли цуруги, или кэн, причем "кэн" и "цуруги" являются лишь различным прочтением одного и того же китайского иероглифа, звучащего у себя на родине как "цзянь" (некоторые исследователи выделяют также архаичный тёкуто в качестве прародителя изогнутых мечей). В наши дни термином "кэн" принято обозначать прямой меч с односторонней заточкой (синоби-кэн), тогда как его криволинейный аналог именуется "то" (нихон-то). Внешне же данный предмет был таким, как замечательно точно изображено на гравюре Кацусики Хокусая, иллюстрирующей события весьма отдаленных дней:

В приведенной картинке обращают на себя внимание, по меньшей мере, три существенные детали:

1. Рукоятки мечей, которыми отчаянно рубятся наши герои, значительно длиннее традиционных китайских, скорее напоминая японскую цука. Они также лишены расширения в центре, то есть прямые. Соответственно техника удержания, выполнения удара и защиты чисто японская, двуручная.

2. Сам клинок немного отличается от классического цзяня - он широк, и ширина его не уменьшается по мере приближения к острию.

3. Вместо привычной китайской гарды в форме волн, рожек или завитков, руки драчунов защищены чем-то наподобие маленьких цуб.

Совокупность разрозненных признаков говорит нам о том, что чудесный поединок мог иметь место приблизительно в IV веке, когда китайские веяния успели слегка полинять под жестокими японскими ветрами, а корейские изогнутые мечи еще не вошли в моду. Так, вероятно, бились бы легендарный Ямато Такэру с не менее знаменитым Идзумо Отважным - если бы коварный Ямато не подменил своему оппоненту клинок. Любители интриг, несомненно, насладятся тонкостью комбинации, поскольку бесчеловечный Такэру действовал совершенно в духе ниндзя с их извращенной системой нравственных ценностей. А именно - он для начала установил с намеченной жертвой самые теплые дружеские отношения, затем сменил клинок своего (!) меча деревяшкой, потом предложил Идзумо по-братски обменяться оружием - и тотчас вызвал его на бой. Исход зафиксирован в "Кодзики".

Мы не можем назвать точную дату появления привычного сегодня оружия, именуемого "японским" или "самурайским" мечом, конкретно - слегка изогнутого клинка с длинной (на три захвата ладони) рукояткой и общей протяженностью в пределах одного метра. Пытаться определить год или даже век немыслимо, поскольку замечательный нихон-то (Nihon To) возник как результат довольно растянутого процесса взаимного проникновения и влияния трех различных традиций: китайской, корейской и "варварской", или "северной". Каждый из трех корней внес свои соки в дело формирования чисто японского меча. С точки зрения геометрии, он наиболее близок к корейским прототипам, тогда как весь объем металлургии пришел, пожалуй, из Китая, где к тому времени имелась древняя и великолепно отработанная методика получения железа и превращения его в сталь с последующей ковкой и закалкой длинных клинков. Следует подчеркнуть слово "длинных", так как увеличение размеров полосы выдвигает совершенно особые условия и требует соблюдения целого ряда важных нюансов, ничего не значащих при выделке коротких ножей и кинжалов. Удивительнее всего в этом вопросе то, что японцы быстро сумели наработать собственную уникальную технологию получения невероятно плотного и прочного слоистого Дамаска, тогда как в Поднебесной мы не находим (или почти не находим) ничего подобного. Китайские мечи хороши, их уникальные экземпляры превосходили все мыслимые пределы, но это были именно уникальные, штучные изделия гениев угля и наковальни, тогда как в Японии мы имеем дело со стабильной, полноводной и очень производительной традицией со всеми причитающимися атрибутами - школами, стилями, наследственной передачей знаний, и т.д. Но существует также иная точка зрения, объясняющая многие неясные стороны проблемы. Ряд фактов позволяет предположить, что с середины эпохи Яо на островах стала применяться технология получения исходной стали, впоследствии названная татара (по имени традиционной угольной печи с дутьем), каковая технология была якобы открыта на Корейском полуострове культурой Кая во И-Ш веках н. э. Затем, в середине V столетия, секреты вместе с корейскими эмигрантами проникли в район Ямато.

Своего рода переходным вариантом между обоюдоострым мечом китайского типа и изогнутым корейским стал кофун-то - прямой меч с односторонней заточкой. Такое оружие в странах Европы называлось палашом. Им успешно орудовали также в Индии и в арабском мире. Именно на подобных клинках держалась власть империи Ямато с V по VIII век. Напористая экспансия против северных кланов (т.н. "эбису") породила огромное число легендарных героев и красочные описания их бесчисленных воинских подвигов, о коих мы с наслаждением читаем сегодня, лежа на мягком диване.

Что внесли в общую копилку айны - сказать сложнее. Вероятнее всего, именно здесь стоило бы поискать истоки своеобразных приемов ковки, но несомненно, что внешне ранние образцы длинных тати имеют много общего с древнейшими варабитэ-то.

Итак, в III-IV веках на территории Японии почти параллельно существовали прямые китайские и кривые корейские мечи, но далее, ближе к VIII веку, китайское оружие постепенно сдает позиции вплоть до того, что появившиеся уже превосходные японские клинки начали вывозить на континент. В целом родиной сугубо японской металлургии можно считать северо-восток страны. Исии Масакуни в своей работе "Варабитэ-то" называет три основных региональных центра по производству стальных мечей и прочего инвентаря: Осю (Тохоку), Дзё-син (Ниигата и Нагано) и Кинаи (Кансаи).

Рассматривая вопрос сильных и слабых сторон прямого и криволинейного меча, следует учитывать то обстоятельство, что изогнутый клинок и появился, и совершенствовался как оружие конника, тогда как прямой можно рассматривать в качестве инструмента пехотинца. Но об этом нельзя говорить категорично, поскольку, с одной стороны, мы видим монгольскую традицию сабель, с другой же - европейскую привычку к исключительно прямым формам, сохранившую свое влияние вплоть до начала XX века, когда целые виды войск (например, кирасиры) вооружались тяжелыми длинными палашами.

Так ли, иначе, но на протяжении периода Нара (710-794) и Хэйан (794-1185) произошло окончательное формирование японского меча в том виде, каким он известен нам сегодня - слегка изогнутая полоса великолепной слоистой стали, заточенная по нижней кромке до бритвенной остроты, снабженная более или менее длинной рукояткой, позволяющей применять двуручный хват, ставший своеобразной визитной карточкой японского фехтования. То, что это оружие получило имя "самурайского", прямо вытекает из совпадения сроков его появления и процесса возникновения особого класса или слоя общества - профессиональных воинов, ничем иным в своей жизни не занимавшихся. Экзотика темы привлекла такое количество и солидных исследователей, и прытких популяризаторов истории, что нет нужды повторять на этих страницах красочные описания и хронологию кровавых (хотя и славных) самурайских деяний, их обычаев, привычек и т.д. Лишь вкратце можно отметить, что сам термин произошел от глагола "сабурау" - "охранять, служить", имея первоначальное значение "личный слуга". Со временем оно сузилось до понятия "вооруженный слуга", а уже отсюда ведет прямая дорога к его нынешнему прочтению.

Кристаллизовавшись как обособленное сословие, самураи в полном согласии с принципом: "у кого сила - у того власть" в конце XII века начинают править страной фактически, сохранив юридическую подчиненность Сыну Неба, то есть императору. Первым сегуном, военным правителем страны, стал вероломный Минамото Ёритомо, коварно погубивший своего брата Ёсицунэ, о чем повествует соответствующее "Сказание..." Впрочем, не нам ворошить старые кости, потому что злокозненный Куро являлся реальным претендентом на титул, а доблестью и талантами внушал менее одаренному старшему брату самые мрачные предположения.

Хотя означенные периоды (Нара и Хэйан) считаются временем утверждения классических форм нихон-то, огромное количество превосходных цуруги не могло сгинуть в одночасье. Поэтому вплоть до эпохи Камакура (1185-1333) древняя сталь успешно разила и правых, и виноватых, постепенно уступая позиции и оседая в сокровищницах знатных особ в качестве семейных реликвий или просто драгоценных экспонатов.

Что касается внешнего вида бытовавших тогда мечей нового типа, то в своем большинстве это были весьма длинные, узкие орудия, предназначенные для успешного ведения боевых действий со спины лошади. Пехотинцу длинный клинок ни к чему, особенно, если ему приходится сражаться в плотных скоплениях себе подобных. Коннику, напротив, заманчиво иметь возможность достать ударом цель даже у самой земли. Всё просто - характер работы определяет подбор инвентаря. Чем сильнее изогнута полоса, тем мощнее режущая составляющая её движения. Поскольку всадник чаще рубит, нежели колет, постольку прогиб традиционных тати зачастую очень велик, делая их похожими на персидские сабли.

Прямые клинки встречаются только у чрезвычайно ранних образцов как пережиток забытых дней, но есть один устойчивый признак, сохранившийся в той или иной степени почти у всех мечей данного типа, - речь идет о непривычно сильном изгибе рукоятки вверх. Она может быть прямой, и в таком случае имеет место словно бы "излом" оси меча немного не доходя цубы. Подобный прием использовался, в основном, для почти прямых полос, так как слегка компенсировал неудобство рубки, прибавляя тянущий момент. Это, несомненно, наследство варабитэ-то.

Но чаще рукоятки тати загнуты, точно старый сыр на тарелке или стручок фасоли. Если для позднейших образцов (особенно катана) свойственно расположение рукояти точно вдоль осевой линии, как бы в продолжение клинка, то старинные экземпляры этого стиля не приемлют.

С точки зрения металлургии Камакурский период стал временем расцвета японского меча, вершиной его эволюции, по прохождении которой качество ковки и прочих операций очень медленно, но неуклонно снижается. Безусловно, каждая эпоха и век порождали и порождают отдельных гениев, имена которых теперь звучат чистым золотом, но в целом традиция пошла на убыль. Тогда же непрестанные усобные войны еще не приобрели того катастрофического масштаба, размах которого потребовал впоследствии (во времена правления сегунов Асикага, включающие периоды Муромати и Момояма, и названные "эпохой сражающихся провинций") поистине грандиозного количества мечей. Неудивительно, что их качество естественным образом снизилось, хотя при Камакуре мастера еще имели возможность неспешно творить свои смертоносные шедевры со скоростью едва ли не одного-двух в год.

Оставаясь целиком и полностью в строгих рамках традиции, японский меч, тем не менее, претерпевал постоянные мелкие перемены, обусловленные модой или внешними факторами. Так, в конце XIII века страна дважды подвергалась нашествию монгольских орд Кублай-хана (Хубилая). Столкнувшись с дикими кочевниками, самураи были вынуждены срочно модернизировать как тактику боя, так и предметы вооружения. Существует мнение, что появление тяжелых, широких и длинных клинков в период Намбоку-тё (1333-1392) явилось ответом на ожидавшееся третье вторжение. Опыт же первых двух якобы показал несравненную прочность татарского доспеха в сравнении с японским. Смелое утверждение легко оспорить, так как подвижные ордынцы не имели привычки возлагать на тело ничего более существенного, чем обыкновенная кольчуга. Сомнительно, чтобы первоклассные мечи рубили замечательные самурайские доспехи и не проникали сквозь монгольские.

Тут следует сделать небольшое отступление и сказать пару слов о традиционном японском доспехе, потому что без понимания его достоинств и недостатков представление о мечах будет неполным.

На старинных гравюрах, а в наши дни - на экранах кинотеатров и телевизоров - изображаются, как правило, яркие исторические личности, герои и полководцы, отпетые рубаки и знаменитые разбойники. Все указанные категории граждан относятся отнюдь не к рядовому составу, а безродные рыцари удачи с больших дорог имели возможность комплектовать свой арсенал превосходными образцами, снятыми с мертвых тел на полях бесчисленных сражений. Поэтому мы видим вовсе не полный ассортимент применявшихся доспехов, а лишь наиболее мощную его часть.

Дешевые образцы для простых пехотинцев делались из кожи с нашитыми на нее металлическими фрагментами той или иной формы и своей общей стойкостью к вражеским ударам уступали добротной кольчуге. Хуже всего они защищали от острых стрел, снабженных узкими и длинными "бронебойными" наконечниками, а также от умелых колющих движений меча. Когда же говорят о несравненной подвижности и непроницаемости японского доспеха, то подразумевают дорогие и тяжелые разновидности, облекавшие стан представителей офицерского корпуса всех уровней, включая полководцев.

Общий принцип монтажа подобной защиты состоит в соединении многочисленных стальных фасонных элементов с помощью толстых шнуров. Вариаций при этом существовало изрядно - применяли кожаную или кольчужную подкладку, наслоения кольчужных же секторов, использовали жесткие скорлупы типа европейских, и так далее. Вот два примера, иллюстрирующие сказанное:

Но, как известно, "главное - чтобы костюмчик сидел", поэтому процесс облачения занимал достаточно много времени, хотя и не предполагал, как это бытовало у европейского рыцарства, квалифицированной помощи мускулистых слуг. Требовались лишь известная сноровка и точное соблюдение регламента процедуры:

В целом японский доспех, принципиально отличаясь от сплошного металла рыцарей, довольно близок к конструкциям, бытовавшим на востоке Европы приблизительно в ту же эпоху. Это особенно заметно при изучении шлемов. Как ни странно, многие чисто японские образцы разительно напоминают старорусские, польские, турецкие и прочие "шеломы" и "шапки-ерихонки".

Для пущей наглядности здесь представлены два великолепных изделия с разных концов света, имеющие отнюдь не декоративное предназначение:

1 - чудесный шлем начала XVIII века, в форме морской волны, работы Тосанао (второй мастера школы Ункай, провинции Kara). В комплекте к нему - почти обязательная полумаска мэнпо, изготовленная в виде нижней части лица. Такая защита была жизненно необходима, поскольку забрал в привычном понимании этого слова японцы не знали или не хотели знать.

2 - гусарский шишак (Польша, XVIII век) весом 2,84 кг.

Не требуется особой проницательности, чтобы отметить их приятную идентичность, вытекающую из проверенной в боях целесообразности всех элементов. И, кстати, привычные ветвистые рога, реющие над самурайскими головами, вовсе не служили дополнительной защитой последним, а представляли собой нечто вроде отличительного знака, штандарта, хорошо заметного в сутолоке сражения. Соответственно, это был атрибут отцов-командиров. Разумеется, самые высокие и яркие венчали главнокомандующего.

Подводя краткий итог сказанному, следует подчеркнуть, что идеология японского защитного снаряжения успешно сдала многовековой экзамен, переплюнув в этом смысле старушку Европу с её крестоносцами и тамплиерами. Добротный комплект работы известного мастера успешно держал практически любые удары клинка, а красочные описания героев, сплошь утыканных застрявшими в металле стрелами, заполняют собой целые страницы летописей. Поэтому от лучника требовалась исключительная меткость попадания в малоразмерные уязвимые стыки и щели, а опытные вояки не тупили своих клинков о сталь кирасы или наплечников, а стремились подрезать кисти рук или пронзить подмышечную впадину.

И все же неуемная страсть обзавестись мечами-кладенцами время от времени давала рецидивы. Кроме того, пехоте требовалось длинное оружие для богатырских действий в чистом поле против конницы. Так что увлечение размерами в период Намбоку-тё вполне оправданно породило много необычайно длинных изделий всех разновидностей. Например, клинки нагинаты достигли отметки в 80 см, меч разросся до полутора метров, и даже боевые танто стали напоминать прежние вакизаси, а в святилище Яхико хранится меч длиной 2,25 м, изготовленный между 1331 г. и 1334 г. Поэтому, когда сегодня заходит разговор о классификации, для начала следует по возможности точно датировать образец, учитывая притом разнообразные дополнительные особенности его формы и монтажа.

Габариты оружия предъявляли порой трудновыполнимые требования к способу ношения. Если обыкновенную катану просто совали за пояс, обыкновенный тати подвешивали, как саблю (только высоко и почти горизонтально), то убойное чудовище носили за спиной или на плече. Вероятно, многие читатели помнят один из самых знаменитых фильмов Куросавы "Семь самураев", где сумасбродный и отважный Тосиро Мифунэ бродил именно с таким мечом. Применялись подобные предметы во время крупномасштабных военных столкновений в чистом поле, поэтому и назывались - "но-тати" ("полевой тати") или просто "но-тo" ("полевой меч").

Пристрастие к длинным клинкам неожиданно воскресло уже в XVI веке, в знаменательный период "конструктивных" войн великого объединителя (точнее, основоположника идеи объединения) Японии Ода Нобунага. Известно, что им использовались целые подразделения пехотинцев, оснащенных мечами с клинком в 1,5-1,8 м, а также соразмерными нагинатами для "выкашивания" конницы.

Ну, да ладно, гораздо интереснее узнать, что пишет о мечах знаменитый создатель исторических романов Эйдзи Ёсикава в жизнеописании Миямото Мусаси. Примечательные рассуждения вложены в уста Дзюсино Коскэ, профессионального полировальщика из школы Хоннами (Хонъами), представители которой занимались оценкой, полировкой и заточкой клинков на протяжении шестисот лет:

"Хороших мечей больше не будет! Бесконечные усобицы испортили кузнецов-оружейников, они забыли секреты мастерства. Качество мечей никуда не годится, спасение дела в заботе о старинных мечах. И сейчас оружейник может имитировать старинную работу, но только внешне. Былое качество недостижимо. Разве терпимо такое безобразие?"

Коль скоро зашел разговор о старине, пора привести тот тип классификации японских мечей, что принят на их исторической родине, где необозримое поголовье смертоносных железок разделено на несколько отчетливых неравных групп, соответственно времени выделки:

Ко-то (Koto) - в дословном переводе означает "старые мечи". В эту категорию входит всё, что сделано ранее 1596 г., то есть оружие, изготовленное до начала Эдосского периода японской истории, называемого также "эпохой Токугава".

Син-то (Shinto) - то есть "новые мечи". Сюда включены клинки, датируемые 1595- 1790 годами.

Сан-синто (Shin-Shinto) - или "новые-новые", а по-русски - "новейшие мечи", увидевшие свет с 1790 по 1876 гг.

Гэндайто (Gendaito) - с 1876 года по сей день.

Но указанные четыре категории дают слишком грубую, приблизительную оценку, и без дополнительных терминов было бы трудно навскидку датировать предмет, исходя лишь из его классификационного названия. Поэтому принято уточнять время изготовления введением иных понятий, разбивающих каждый из приведенных этапов на несколько мелких:
Сё-кото - "ранние" кото (1500-1595 гг.).

Кэйтё-синто (Keicho Shinto) - "ранние" синто (1595-1615 гг.).

Канбун-синто (Kanbun Shinto) - мечи, изготовленные с 1661 по 1673 гг. (или позднее),
отличающиеся очень небольшим прогибом.

Бакумацу (Bakumatsu) - мечи, изготовленные в последние годы Токугавского бакуфу (правительства), с 1853 по 1868 гг.

Мэйдзи-то (Meiji-To) - изделия эпохи Мэйдзи (1868-1912 гг.).

Тайсё-то (Taisho-To) - изделия эпохи Тайсё (1912-1925 гг.).

Сева-то (Showa-To) - изделия эпохи Сева (1925-1989 гг.).

Синсяку-то (Shinsaku-To) - "современные" мечи, изготовленные после 1955 года.

Отдельной классификации подверглись так называемые "армейские", или "военные" мечи, бывшие табельным оружием офицерского состава регулярной японской армии и флота в первой половине XX века:

Гун-то (Gunto) - общее название уставных военных мечей с 1876 по 1945 гг.

Кё-гунто (Kio Gunto) - "ранние" гунто, смонтированные в европейском стиле, с сабельной гардой и рукоятью, в металлических ножнах.

Син-гунто (Shin Gunto) - "новые" армейские мечи периода второй мировой войны, смонтированные как тати, в металлических ножнах.

Кай-гунто (Kai Gunto) - мечи личного состава военно-морских сил периода второй мировой войны, смонтированные как тати, в деревянных лаковых ножнах.

Упомянутый выше короткий период Бакумацу вместил в себя последние годы власти сегунов клана Токугава, завершившись так называемой "реставрацией Мэйдзи", то есть восстановлением прямого императорского правления без посредничества военной администрации бакуфу. С этого момента берет свое начало открытая миру, динамичная и напористая капиталистическая Япония. Но речь не о том.

Именно данный отрезок истории характерен возрождением интереса к мечам во всех их аспектах, в том числе - технологических. Можно даже говорить о некоем ренессансе меча, хотя абсолютное большинство мастеров, творивших в то время, занимались простым копированием старых образцов из категории кото. Соответственно, их изделия получали статус син-синто, то есть "новейших мечей", но это вовсе не означает, что они были никчемными железками. В данном случае "копирование" состояло во вдохновенном следовании древним традициям былых школ, а не в механическом повторении работ, хотя попадаются и откровенные реплики.

Одним из крестных отцов этого ренессанса признан Суйсинси Масахидэ. Он занимался исследованиями старых бизэнских клинков, особенно работ Нагамицу и Кагэмицу, активно творивших в XIV веке, причем вовсе не пытался кого-то обманывать, будучи одержим стремлением достоверно воссоздать забытые технологии и методы. Таким образом лишь с небольшими оговорками можно утверждать, что очень многие дошедшие до нас син-синто есть самые настоящие из всех имеющихся мечей, поскольку действительно подлинные кото за сотни лет утеряли первоначальный облик, съеденный бесконечными чистками, переточками и обыкновенной ржавчиной, тогда как великолепные мечи позднейших периодов ничуть не пострадали в стремнине жизни. Соответственно, коллекционеру нужно четко решить для себя коварный вопрос: что именно он собирает - хорошие клинки или бесценные подписи знаменитых мастеров на истлевших огрызках, ибо эти вещи обычно несовместимы. Разумеется, сказанное не относится к уникальным экземплярам из Императорской сокровищницы или других аналогичных вместилищ древностей, где драгоценные экспонаты чуть ли не веками сберегаются в масле, в сухих кладовых с постоянной температурой. Увы - далеко не всегда трепетное отношение к старине имело форму разумного хранения по строгим правилам консервации. Упоминавшийся Эйдзи Ёсикава говорит устами своего героя следующее:

"Все толкуют о значении меча! Любят у нас порассуждать, что меч - святыня Японии, душа самурая, но обращаются с ним безобразно все без исключения: и самураи, и монахи, и горожане. Я несколько лет ходил по синтоистским храмам и старинным аристократическим домам, чтобы осмотреть известные собрания. Ни один из прославленных мечей не содержится в должном порядке! Например, в храме Сува в провинции Синано хранится более трехсот клинков - бесценное сокровище, но лишь пять из них не поражены ржавчиной. Храм Омисима в Иё славится коллекцией, в которой свыше трех тысяч мечей разных эпох. Я провел там целый месяц и нашел только десять клинков в хорошем состоянии. Возмутительно!"

Но возвратимся к нашей теме. Большинство превосходных полос анонимны, в том числе син-синто. Многие известные коллекции содержат мечи, датированные теми или иными эпохами, но ощутимая их доля реально относится к Бакумацу.

Подавляющая часть син-синто изготовлена в Эдо или вблизи него, то есть там, где работал сам Масахидэ и его ученики, создававшие затем собственные мастерские и обучившие собственных приемников. Эти чудотворцы не только изучали и копировали старинные методы, но активно экспериментировали с технологией в свете современных им научных знаний. В результате мы получили настоящий фейерверк направлений и школ, поскольку каждый маэстро употреблял авторские способы ковки и закалки. Вот почему стиль клинка не может являться однозначным критерием для классификации, и затруднения при столкновении с безымянным изделием данного периода поистине грандиозны.

Можно сказать, что анонимность - почти непременный спутник мечей Бакумацу. Причина этого не ясна, но существует одно предположение, с которым трудно поспорить. Анализ сложившейся в те годы политической ситуации дает ключ к пониманию загадки. Все просто - любой мастер изготавливает мечи не ради самовыражения (хотя подобный мотив обязателен для всякого настоящего художника), а в поисках средств существования. То есть изделиям нужен более или менее стабильный спрос.

Поскольку большинство оружейников гнездились вокруг столицы, то их потенциальные покупатели так или иначе были связаны с сёгунатом. А точнехонько в это время резко обострились отношения между двумя могущественными кланами - Сиши и Тозама. Это ведь номинально мы привыкли называть Токугавский период мирным и даже сонным. По большому счету так оно и было, но в тихих омутах копились незримые обиды, и лишь могущество тоталитарной власти удерживало свирепых даймё от взаимной резни в лучших традициях времен Асикага. Напряженность сохранялась постоянно, что в случае прямого конфликта создавало необозримый рынок сбыта мечей. Разумеется, мастерам было глубоко наплевать на проблемы кланов, поэтому они благоразумно готовились вооружать всех, а во избежание скандала выходных данных на клинках предпочитали не оставлять.

Достоверная оценка анонимного меча предполагает учет большого количества мелких признаков, в том числе - следов от жестокой сечи в виде зазубрин и зарубок. Особенно хорошо такие отметины видны на пластичных зонах клинка - боковой стороне Shinogi-ji и спинке Mune. Процесс же термической обработки расписан, точно в книге, кристаллическими структурами низ и ниои. Так, для клинков Бакумацу характерны строго определенные формы хамон, длинная линия которого вьется плавными изгибами, создавая ощущение прочности и мощи. Иногда на одной из сторон нанесена гравировка. Узор дзи-хада (Ji Hada) обычно в стиле ко-мокумэ (Ко Mokume) с большими неправильными пятнами. Хвостовик средней длины, стройный и грациозный. Такие мечи делались для серьезных людей, многострадальных и упорных, привыкших добиваться своего любой ценой.

Сочетание особенностей дает право отнести клинок к одной из нескольких влиятельных школ, а порой даже назвать конкретного мастера. Так, работы Ямаура Macao из дома Киёмаро отличаются плотным кружевом хада в стиле ко-мокумэ, с великолепными кристаллами ниэ. Рисунок хамон - типа Ко Gunome Midare (позднее сменился на простой Gunome с жестким и колким Midare). Хвостовики прекрасно отделаны, с мягким, легким ясури в стиле сюдзи-кай. Срез обычно оформлен как Ha-agari Kiri Jiri ("наклонный" или "скошенный каштан"). Клинки школы Наотанэ имеют очень характерный признак - тобияки (Tobiyaki), сиречь островки закаленного металла в пластичной боковой зоне дзи (Ji).

Острие в стиле Ichimai Boshi ясно говорит о принадлежности мастера к дому Юкихидэ, представители коего просто копировали работы школы Го.

Можно еще долго перечислять десятки нюансов, но подобные пучины, интересные для узкого специалиста, справедливо безразличны обычным людям, то есть нам с вами. Однако существует некий чрезвычайно важный момент, с которого начинается оценка любого меча - речь идет о "Го-кадэн" (Gokaden), пяти основных школах или направлениях. Каждая из них характеризуется рядом устойчивых породных признаков, присущих почти всем е изделиям, а названия всего лишь отражают географическое положение первоначального оплота стиля. Вот эти школы: Сошу-дэн (Soshu Den), Бизэн-дэн (Bizen Den), Мино-дэн (Mino Den), Ямасиро-дэн (Yamashiro Den) и Ямато-дэн (Yamato Den). Сам термин возник в эпоху Эдо для классификации "старых мечей" (кото), но фактически любой современный экземпляр может быть отнесен к одному из направлений. Кстати, возможно, для кого-то это станет новостью, но во всех разговорах о стилях, школах и формах подразумевается клинок и только клинок в его первозданном виде. Ни рукоятки, ни ножны, ни украшения не имеют к полированной стали даже косвенного отношения, хотя и учитываются при оценке. Дело в том, что хорошая полоса за долгий век обычно меняла несколько комплектов монтировки, каждый из которых выходил из рук узкого специалиста, и ценность меча на девять десятых традиционно определяется его клинком.

Перед тем как поставить точку, остается вылить ушат холодной воды на головы самоотверженных почитателей меча - "душой самурая" он сделался только в спокойную эпоху правления клана Токугава, когда канули в прошлое массовые сражения крупных соединений окованных железом воинов. Хуже того - было бы ошибкой ставить знак равенства между понятиями "фехтовальщик" и "самурай". Вплоть до XVII века отнюдь не меч, а лук и копье считались непременным атрибутом и душой всякого настоящего мужчины:

Собственно, выдвижение меча на первые роли началось гораздо раньше, буквально с XIV века, когда пехота стала заменять конницу, но длинные разновидности вооружения по-прежнему давали очень большое преимущество. Поэтому окончательный триумф ждал меч не ранее Эдосского периода, оставившего лихим самураям скудную возможность решать споры в приватных стычках на узких улицах и пустырях:

Любопытная параллель (или противоположность) - тогда как в старой Англии лук считался оружием простонародья, и никакой рыцарь не пачкал благородных рук о презренное дерево, в Японии дела обстояли в точности наоборот - первейшей доблестью самурая было искусство стрельбы, и исторические записи особо подчеркивают это, повествуя о героях древности. Звание "лучника" (юмитори) оставалось почетным титулом еще долгое время после того, как меч приобрел свой высокий статус. Падение роли лука началось с появления на островах огнестрельного оружия, а произошло это печальное событие где-то в XVI веке. Но и до того, и после уважающий себя самурай обязан был в совершенстве владеть специфическим комплексом баккю-дзюцу (Bakyu-jutsu), эдаким сплавом джигитовки и умения точно пускать стрелы на скаку. Существовало множество стилей, например - Огасавара, наиболее утонченный и популярный. С практической точки зрения, японский лук является чрезвычайно мощным боевым средством, уступая сложным турецким и скифским конструкциям только в одном - при равной силе он гораздо длиннее своих портативных соперников. Это обстоятельство, однако, не мешает ему по сей день пребывать в добром здравии и совершенно в том же виде, что и пятьсот лет назад, тогда как искусство изготовления настоящих сложных луков потеряно, быть может, навсегда (стеклопластиковые и углеволоконные системы XXI века не в счет). Сегодня традиционное искусство именуется кю-до и практикуется как спорт или разновидность динамической медитации.

Парадоксально, но самые значительные собрания японских мечей в наши дни находятся вовсе не на родине, а в США. Причина банальна - за годы оккупации после второй мировой войны американцы попросту вывезли к себе домой десятки и сотни тысяч экземпляров. Специалисты подсчитали, что за всю историю было изготовлено свыше двух миллионов мечей. Из них в Японии осталось не более 100 000 (зато самых старых и редких), тогда как в Америке - более 300 000 предметов. Какая-то часть рассеяна по остальному миру (например, Германия располагает прекрасными коллекциями), но огромное число великолепных клинков навсегда погибло в пучине времени. Поэтому особое значение имеют бесценные жемчужины опыта, сконцентрированного в руках и головах немногих живущих мастеров, окруженных, к счастью, любовью и заботой специально созданных обществ и ассоциаций, наподобие существующей при Национальном музее в Токио. Так, согласно данным за 1977 год, приведенным в книге "Das Schwert des Samurai", одним из самых великих современных кузнецов-оружейников был Миягути Цунэтоси. Теперь, спустя без малого три десятка лет, остается лишь уповать, что чудесный мастер успел подготовить достойных учеников.

***
Немного отыщется на Земле предметов, прошедших столь же долгий исторический путь, как японский меч, причем с минимальными потерями и практически без искажения традиции. Это настоящая "капсула времени", простая и доступная каждому заинтересованному энтузиасту, потому что волшебный клинок сегодня жив, как три, пять и семь столетий назад, находя все новых почитателей даже в безумный век компьютеров, звездных войн и генетических монстров.